химизация производства и быта создает растущее загрязнение природной среды, вредящее здоровью и угрожающее генетическим вырождением тому человеку, ради блага которого химизация и затевалась.
До последних десятилетий деятельность человека происходила в условиях, отвечающих области А (см. рис. 2 а). Получаемая от пространственного и технологического развития выгода значительно превосходила риск (потери). Сегодня в связи с нарастанием социально-экономических и социально-экологических процессов можно утверждать, что обстановка отвечает области Б (см. рис. 2 а). Сдвиг в область В для системы, сохраняющей пока еще запас устойчивости, вызовет прекращение роста этой системы, что означало бы дестабилизацию, которой опасаются социологи.
На рис. 2 б показаны соотношения риска (потерь) и затрат на его снижение, не требующие особых разъяснений.
Приведенные выше рассуждения и данные свидетельствуют о том, что социально-экономические потери от возникающих катастроф природного и техногенного характера велики и имеют тенденцию ежегодного роста. Если же учесть, что значительные средства ежегодно расходуются на предотвращение катастроф или смягчение их последствий, то это не может не отражаться на социально-экономическом развитии любой страны в целом.
Следует подчеркнуть, что долгое время не только в России, но и во всем мире причинно-следственная связь между катастрофами и социально-экономическим развитием государств (регионов) игнорировалась. В лучшем случае экономисты надеялись, что катастроф не будет. Программы развития не оценивались в контексте катастроф ни с точки зрения воздействия катастрофы на программу развития, ни с точки зрения того, повысит ли намеченное развитие вероятность катастроф и не сможет ли оно усилить разрушающее действие катастрофы.
Катастрофы рассматривались, а в некоторых странах продолжают рассматриваться, в основном в контексте реагирования на них, но не как часть долгосрочной программы развития. Сегодня еще нередки случаи, когда при возникновении катастрофы реагирование направлено лишь на ее ликвидацию и удовлетворение элементарных потребностей потерпевших, а районы бедствий рассматриваются как неблагоприятные районы для дальнейшего развития. Обстановка после катастроф считается слишком беспокойной, чтобы поощрять даже элементарные изменения, нацеленные на долгосрочные преобразования.
Наглядными примерами тому могут служить катастрофы, имевшие место ранее в России:
нефтегорское землетрясение (1995 г.), когда жители г. Нефтегорска были эвакуированы, обеспечены жильем, а остатки города были сровнены с землей;
авария на нефтепроводе в Республике Коми (1994 г.), когда разлившаяся нефть была лишь по возможности собрана и предотвращено дальнейшее загрязнение водного бассейна в районе аварии;
чернобыльская катастрофа (1986 г.), когда, несмотря на государственную целевую программу, в полном объеме не решаются вопросы реабилитации пострадавшего населения и территорий.
Безусловно, современное экономическое состояние Российской Федерации еще не в полной мере дает возможности решать все эти вопросы в полном объеме, но ведь нередко к решению этих вопросов нет должного внимания.
Растущая совокупность знаний о существующей взаимосвязи между катастрофами и социально-экономическим развитием позволяет выделить четыре основные вида их взаимоотношений (рис. 3).
TimeBiology